Дмитрий Выдрин: Ничего. Прорвемся

Чудны дела твои, история. Сегодня одним из самых цитируемых политических авторитетов в мире, является Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шенхаузен.

Тот самый Бисмарк, который многие годы назад, чуть ли не века, слыл иконой консерватизма. У западных либералов бытовал нарицательный термин “Финке Бисмарка”. Пожалуй, не менее популярный, чем у нас “финка НКВД”.

Только последним обозначали острое оружие по ликвидации врагов. А первый фиксировал, пожалуй, первое в истории острое столкновение идеологов либерализма и традиционализма. Но это отдельная история. Поговорим об этом чуть позже.

Пока же, вспомним, другое. Пару лет напористый прусский аристократ послужил послом в России. Полтора века назад.

Бывший боец прусского спецназа (тогда это называлось “отряд егерей”), резкий, прямолинейный, необузданный и неукротимый, с депутатским прозвищем “бешеный”, попал под влияние обаятельнейшего русского вице-канцлера и министра, светлейшего князя Александра Михайловича Горчакова.

Был полностью покорен его энциклопедической эрудицией, планетарным масштабом интересов, вдумчивой рассудительностью и виртуозностью интриг. Именно в период их общения, министр изрек знаменитую формулу: “Россия не сердится. Россия сосредотачивается”.

Бисмарк, став первым (“железным”) канцлером объединенной Германии, полностью применил эту модель для строительства своей страны.

Так вот. Бисмарк мечтал беседовать с Горчаковым не на немецком, который тот знал в совершенстве, а на русском. Чтобы не упустить малейших нюансов дипломатического искусства. “Бешеный” уважал гениального земляка – Иоганна Вольфганга Гете, который учил, что не только дьявол в деталях. Поэтому и выучил за четыре месяца круглосуточного труда “великий и могучий”.

Овладев русским, знаменитый пруссак пришел к выводу, что секрет непобедимости этого народа заключается в слове “ничего”. Такой вот филологический вывод о метафизической стойкости великой державы.

Будущий канцлер хорошо учил древнеримские пословицы. С детства знал “Ex nihilo nihil fit” (Из ничего и выйдет ничего). По этой парадигме жила вся западная ойкумена. Поэтому его столь и ошеломило совсем другое, экзистенциальное русское “ничего”.

В западной мировоззренческой картине – это понятие про физическую суть. Синоним абсолютной пустоты.

В русской версии – это аксеологический полнокровный смысл. А именно, фиксация достаточно полного набора ценностей для выживания. Для “нормальной”, естественной жизни.

Некогда часто цитировался роман, спорный по содержанию, но со звонким названием “Чапаев и Пустота”. Второе слово названия – это, отнюдь, не про пространство. А про фамилию приснопамятного ординарца комдива – Петьки.

В этом оглавлении и суть нашего “ничего”. Кем бы был бравый Чапай без преданного и верного Пустоты? Без теплого ночлега, сытного обеда, бравой холености и личной безопасности?

Русское “ничего” – это не буддийское “небытие” и даже не отечественная жеманно-песенная аллегория про пустоту, “зажатую в кулаке”. Это понятие с богатейшим содержанием. Как космос богат не вакуумом, а непостижимым эфиром.

В него входят все необходимые, по стандартам полноценной и здоровой жизни, ништяки. Естественные и, потому, не замечаемые.

Плюс – актуальный уровень гармонии с существующим законом, принятыми понятиями.

Плюс – баланс личных компромиссов и самоуважения… Да много чего еще…

Когда один русский человек спрашивает у другого русского человека: “Ну, как ваше ничего?” – это вопрос именно об этой базе. А дальше уже начинаются изыски “надстройки” – карьера или стартапы, научные открытия или бытовые дрязги, приязнь покровителей и ненависть врагов…

На этом “ничего” стоит конструкция всей страны. Союз рухнул, по большому счету, тогда, когда наше “ничего” проиграло их “американской мечте”.

Хотя и было то в той мечте, по сути, до смешного мало. Ну, картонный домик с флагом на лужайке. Ну, жестяное лакированное авто. Ну, чувак в джинсах и с пивасом на тесной терраске…

Только вот и в нашем отечестве “ничего” тогда было до слез меньше…

Сегодня все не так. Уверен, что когда президент Трамп звонил президенту Путину, он почтительно приветствовал его в русском духе: “Владимир, как ваше ничего?”

Сегодня в естественную, а потому и не замечаемую базу бытия державы входят – и прибыль уже приличных дорог, и убыль всевластных дураков; армия, по оценке оппонентов, сильнейшая в мире и столица, по их же признанию, лучшая на планете; продовольственная самодостаточность и энергетическая избыточность; возрождающаяся система образования и сохранившаяся система социального патронажа…

Всё это как бы наше “ничего”. То есть, то, что загружено в общественное подсознание. А сознание уже живет на другом уровне. На уровне ожидаемых технологий и высоких целей. Надстроенных над “ничего” как базой. “Взятой за основу”.

Это первичные нужды функционируют по круговой орбите, а восходящие потребности расширяются по спирали…

“Аксиология по-русски” включает в себя и ИИ, и Космос, и Атом (военный и мирный), и Крипту. Ныне! То есть, когда наше “ничего” фактически сравнялось с ихней “мечтой”.

А вот совсем недавно всё было по-другому. Мы уже и подзабыли про “волшебные девяностые”. Тогда была совершенно обратная картина.

Действительно, с трудом уже вспоминаю логику своих знакомых – первых постсоветских “бизнесменов”. Но врезался в память забавный момент. В те времена, “почти былинные”, все переговоры между партнерами при отсутствии бизнес-центров велись в “коммерческих ресторанах”.

Только для наших деловаров попасть в баснословно дорогой “валютный ресторан” за чужой счет и был искомый результат. А для их, как правило, западных партнеров таковым выступала выгодная сделка.

Чаще всего заканчивалось так. Наши были абсолютно довольны: “А ничего, так посидели!” Партнеры в ауте: “Целый вечер – коту под хвост. Ни о чем конкретно не договорились”…

Много раз уже отмечал, что мир перевернулся. Теперь их конечная мечта – закончить жизнь в сытости и комфорте. Мечта дома престарелых! А наше “ничего” – только привычная планка, от которой можно оттолкнуться для дерзкого прыжка в будущее.

То есть, они сражаются – в том числе на Украине, Ближнем Востоке и далее везде – за прошлое. Мы, хоть и там же, сражаемся за будущее…

Ничего, прорвемся и туда.

Ведь даже железный канцлер в нас так истово верил.