10/11/2024

История. Красные 20-е на Донбассе. Шахтинское дело

0

«Ша́хтинское де́ло» («Дело об экономической контрреволюции в Донбассе»), один из политических процессов в СССР, инспирированный руководством страны в 1928 г. Первый в ряду т. н. вредительских судебных процессов. Получил название по местонахождению первой «раскрытой» ростовскими сотрудниками ОГПУ «контрреволюционной организации» в г. Шахты.

Переход репрессивной политики в область «борьбы с экономической контрреволюцией» был вызван острым кризисом легитимности (доверия и поддержки населением) большевистского режима. В целях его преодоления власть политизировала конфликты в сфере социально-трудовых отношений, переводя недовольство основной массы рабочих своим послереволюционным положением в русло социальной агрессии в отношении специалистов, обвинённых во «вредительстве». Широкое применение части 7 статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. позволило репрессивным органам стереть грань между должностными, хозяйственными и «контрреволюционными» преступлениями.

Аресты специалистов рудоуправлений начались осенью 1927 г. В начале марта 1928 г. И. В. Сталин и В. М. Молотов поддержали инициативу полномочного представителя ОГПУ на Северном Кавказе Е. Г. Евдокимова и заместителя председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды о расширении практики арестов и следственных действий по «выявлению всей сети контрреволюционной организации» на территории Донецкого угольного бассейна. Аресты в марте – апреле 1928 г. около 200 специалистов (в том числе управленцев треста «Донуголь») и ускоренное следствие, проводившееся силами сотрудников Экономического управления ГПУ Украины, сформировали «доказательную основу» наличия «вредительской организации» с московским и харьковским «центрами». Согласно материалам следствия, данная организация не только действовала в интересах бывших шахтовладельцев-эмигрантов, но и была связана с зарубежными (в частности, польскими) кругами. В числе арестованных оказались 5 немецких специалистов: двое из них были вскоре освобождены, трое стали подсудимыми, что придало процессу внешнеполитический аспект и привело к осложнению на несколько месяцев советско-германских отношений.

По итогам объединённого пленума ЦК и Центральной контрольной комиссии ВКП(б) (6–11 апреля 1928) «Шахтинское дело» было введено в контекст сталинской теории о «дальнейшем обострении классовой борьбы» в новых формах («экономическая контрреволюция»), а «спецы-вредители» олицетворяли собой образ «врага».

Управление всей кампанией осуществлялось созданной 5 марта специальной комиссией Политбюро ЦК ВКП(б) под руководством А. И. Рыкова, готовившей документы для предстоявшего пленума. Комиссия утвердила проект обвинительного заключения и санкционировала все ключевые вопросы организации процесса вплоть до его начала. Формула приговора до официального оглашения была принята на заседании Политбюро 3 июля 1928 г.

На процесс, проходивший 18 мая – 6 июля 1928 г. в Колонном зале Дома Союзов в Москве, было выведено 53 человека (среди них – руководители «Донугля», Управления нового строительства Донбасса, директора, главные инженеры шахт и рудоуправлений, горные инженеры и техники, а также 3 немецких специалиста). Специальное присутствие Верховного суда СССР заседало в составе 5 человек (председатель – А. Я. Вышинский, члены В. П. Антонов-Саратовский, М. И. Васильев-Южин, а также рабочие С. Е. Киселёв и Н. А. Курченко); государственные обвинители – прокурор РСФСР Н. В. Крыленко и старший помощник прокурора РСФСР Г. К. Рогинский; защиту представляли 15 известных московских адвокатов.

Подсудимым вменялась в вину принадлежность к «контрреволюционной организации», действовавшей по заданиям бывших владельцев шахт с целью создания кризиса в угольной промышленности. В качестве доказательств следствие использовало факты аварий на шахтах, переписку ряда специалистов с бывшим владельцем одной из шахт, а также антисоветские высказывания некоторых подследственных. Обвинение строилось на основании части 7 («вредительство») и части 11 («контрреволюционная организация») статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР, при этом 10 подсудимым также инкриминировались положения части 3 («контакты с иностранным государством») той же статьи.

Двадцать обвиняемых полностью признали свою вину, 10 человек признали вину частично, 23 человека вину не признали. В отсутствие прямых улик процесс строился на самооговорах и оговорах части подсудимых в отношении других, что позволяло защитникам «нераскаявшихся» оспорить обоснованность обвинений в их адрес. Сложности и конфликты в ходе суда, отказ значительной части подсудимых признавать вину привели к тому, что стенограмма заседаний, насчитывавшая более 40 томов, осталась неопубликованной. Социально-политическая направленность судебного процесса подчёркивалась введением в состав судей двух рабочих, преобладанием рабочих среди свидетелей, проведением массовых митингов на производстве с требованием смертной казни для подсудимых.

По приговору суда были расстреляны Н. Н. Горлецкий, А. Я. Юсевич и С. З. Будный; при этом 6 заключённым (Н. Н. Березовскому, С. П. Братановскому, А. И. Казаринову, Ю. Н. Матову, Г. А. Шадлуну и Н. П. Бояршинову) Президиум ЦИК СССР за сотрудничество со следствием заменил расстрел 10 годами заключения. 34 человека приговорены к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет; 4 человека (в том числе 1 германский подданный) – к условным срокам наказания; 4 человека (в том числе 2 германских подданных) оправданы. Приговорённым к расстрелу Н. А. Бояринову и Н. К. Кржижановскому по неизвестным причинам жизнь была сохранена (несмотря на упоминание их в числе расстрелянных в выпуске газеты «Правда» от 11 июля 1928), впоследствии оба отбывали срок, работая по специальности.

По прошествии 3 лет тюремного заключения осуждённые для дальнейшего отбывания срока были направлены в угольные бассейны страны (Воркутинский, Карагандинский, Кизеловский, Кузнецкий). Позднее некоторые из них были амнистированы (например, Н. А. Чинакал впоследствии стал лауреатом Сталинской премии, членом-корреспондентом АН СССР, Героем Социалистического Труда), однако большинство фигурантов «Шахтинского дела» повторно репрессированы в 1937–1938 гг., расстреляны или погибли в лагерях (та же участь постигла защищавших их на процессе адвокатов, а также государственных обвинителей Крыленко и Рогинского).

Кроме того, в связи с «Шахтинским делом» были арестованы и осуждены во внесудебном порядке несколько сотен человек, в числе которых оказались крупнейшие учёные в области горного дела, находившиеся в заключении непродолжительное время (А. А. Скочинский) или отбывавшие тюремные сроки и впоследствии ссылку (Л. Д. Шевяков, А. О. Спиваковский).

Процесс по «Шахтинскому делу» обострил выявившиеся внутри партийно-государственного руководства разногласия. Они касались перспектив дальнейшего развития страны на основе выдвинутых Сталиным принципов усиления чрезвычайных внеэкономических мер как приоритетных в ходе форсированных социально-экономических преобразований в СССР.

«Шахтинское дело» привело к деформации отношений между рабочими, специалистами и управленческим персоналом (резкий рост «спецеедства»), усугублённой форсированными «чистками» и ротацией технических и управленческих кадров; закреплению пропагандой образа «спеца-вредителя»; расширению репрессий в отношении специалистов, обвинённых во «вредительстве», что послужило основой для списывания на их счёт кризисов и провалов власти в социально-экономической сфере и проведения новых показательных судебных процессов, построенных на сфабрикованных обвинениях.

СТАЛИН О “ШАХТИНЦАХ”

Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. “Шахтинцы” сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти.

И.В. Сталин. Речь на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г.

РЕАБИЛИТАЦИЯ СПУСТЯ 72 ГОДА

В 2000 г. Генеральная прокуратура РФ реабилитировала участников “Шахтинского дела”.

Как сообщил старший прокурор отдела Генпрокуратуры по реабилитации жертв политических репрессий Юрий Седов, осужденные были обвинены в создании “вредительских групп в ряде рудоуправлений Донбасса, правлении треста “Донуголь” и в правлении ВСНХ СССР”. В обвинении утверждалось, что ряд специалистов и руководителей горнорудных предприятий вступили в сговор с их бывшими владельцами с целью нанесения вреда советскому хозяйству. При этом следствие “оперировало фактами аварий и затоплений на шахтах, а также антисоветских высказываний ряда лиц”.

В ходе пересмотра дела в этом году были получены неопровержимые материалы о том, что случаи плачевного состояния шахт объяснялись, прежде всего, тяжелым экономическим положением угледобывающей промышленности Донбасса в послереволюционные годы и всеобщей разрухой. По словам Юрия Седова, действительно, ряд бывших руководителей и специалистов “не верили в эффективность советского хозяйства и иногда выражали свое мнение”. Однако говорить об устойчивых группах нельзя.

Одним из доказательств по делу стала переписка ряда специалистов с бывшим владельцем одной из шахт Дворжанчиком. Однако речь шла о намерении Дворжанчика взять шахты в концессию. Такую возможность предусматривал декрет председателя СНК Ленина и управляющего делами СНК Бонч-Бруевича от 23 ноября 1920 года, когда в концессию предполагалось передать 72 предприятия Донбасса.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *